Аненски „поглъща в себе си” света на антична култура и става „древногръцки драматург” – автор на няколко стихотворни драми с антични сюжети (в това число „пиеси за четене”, които били широко разпространени в творчеството на поетите-символисти, сред които е достатъчно да назовем имената на Блок, Брюсов, Вяч Иванов, Сологуб). Като преводач на лирика, той „поглъща в себе си” идеи и мотиви на европейския модернизъм, декаденс, символизъм (поезията на Бодлер, Верлен, РЕмбо, Маларме, Прдом, Леконт де Лиля, Ш, Кро), които в съчетание с руската класическа традиция на философската лирика (на първо място – Тютчев) и дали тласък на оригинално явление в руската литература – поезията на Аненски. Продължавайки тази тема, можем да видим, например, как педагогическата дейност на Аненски е винаги насочена към проблемите на народа (...”да погълне в себе си този свят...”), в съчетание с природната интелигентност („.. и да станеш тях, да го направиш от само себе си...”), довели до това, че „в руската поезия от първото десетилетие на ХХ век сред най-силните стихотворения на „гражданска” тематика – по мнението на известния блоковед П. Громов, - се явяват „Старите естонки” и „Петербург” на Аненски”.
Невъзможно е да се установи точно кога започва творчеството на Аненски, представено в двата му стихотворни сборника (вторият е видял бял свят след смъртта на поета), както и в какъв ред са били създадени произведенията му. Аненски, с малки изключения, не датирал стихотворенията си, не ги публикувал периодично, а за сборниците ги групирал по своя вътрешна логика. На основание на това писмо до Бородин от 7.1.1901 г. („...заех се с подбора на всичките си стихотворения и преводи на стихотворения, които мисля да издам в отделна книжка”) може да се заключи, че бъдещите „Тихи песни” в основата са определени на три години до издаването им (1904 г.)
Самият факт на публикацията е минал в литературния свят почти незабелязан. Да и нищо чудно: на фона на ярки, гръмко заявили себе си дори като заглавия книги („Шедьоври” на Брюсов, „Да бъдем като слънце” на Балмонт, „Злато в лазура” на Белов, „Стихотворения за прекрасната дама” на Блок) символистичната поезия „Тихи песни”, авторът на които се е укривал зад псевдонима „Ник”. Тоест, могли са да разчитат на успех само при изключително стечение на обстоятелствата. „Метр” Брюсов откликнал вежливо-снизходително с одобрение към начинаещия поет, две години след като младият Блок отбелязал „печат на хрупкава тънкост и тази интуиция” в редовете на стихотворенията, фиксирал и „наивна безвкусност” и „декадентско излишество”, а така също „невзрачен епиграф и съмнителен псевдоним”. Впрочем, в писмо до Х. Чулков (1905) Блок ще се изрази по-различно: „Ужасно ми харесаха „Тихите песни” /.../. В рецензията се стараех да бъда колкото е възможно по-сух...”
В най-общи линии, може да се каже, че първата книжка със стихотворения съвсем малко променила живота на Аненски. Излезлите съвсем малко по-рано неголеми тиражи на оригиналните трагедии на Аненски със сюжети на антични митове („Меланип-философ”, 1901; „Зар Иксион”, 1902; „Лаодамия”, написана през 1902, публикувана през 1906) в още по-малка степен можели да претендират за вниманието на широката публика. Колкото и да странно, но по-голямо значение за съдбата на Аненски имали събитията от 1905 г., към които той недвусмислено изразил своето отношение, защитавайки учениците от своята гимназия, излезли срещу държавната политика. В резултат на много перипетии, той бил назначен на длъжност „инспектор на Петербургския учебен окръг – видимо, по височайши съображения за намаляване влиянието му над подрастващото поколение.
Творчеството през това време вървяло по реда си. Завършвайки превода на трагедиите на Еврипид, минал в преговори за издаването им в отделна книга; била написана четвъртата стихотворна пиеса – вакхическа драма „Фамир-кифаред” (публикувана посмъртно през 1916 г, поставена от А. Таиров на сцената на Камерния театър), продължило създаването на литературно-критически статии за руската и западноевропейската литература, съставляващи двете „Книги за отражения” (1906, 1909); раждали са се и нови стихотворения – но по подразбиране, ставали известни само на приятели на дома. Едва 1909 г. се оказала преломна в отношенията на Аненски с литературния свят.
За този „прелом” може да се каже, че е имало две причини. Едната – обективна, свързана с противоборството в естетиката и философията на символизма в двете идеологически концепции – „дионисиева” и „аполониева”; другата – субективна, а именно – „пропагандата” в петербуркските литреатурни кръгове по отношение на творчеството и личността на Аненски от младия Николай Гумильов.
Максимилиан Волошин си спомня за периода на оформяне на символистичното списание „Аполон” през есента на 1909 г. Сергей Маковски, като инициатор за създаването и главен редактор на „Аполон” поканил Аненски за сътрудничество. Обаче, кръгът от автори и читатели на новото списание на символистите, се оказал недостатъчно възприемчив към нивото на размисли на Аненски. Изключването му като поет и критик в съвременния за него литературен процес се оказало далеч нетриумфално. Договореността за публикуване на стихотворения била нарушена. Изглеждало видно в известна степен и, че в литературния свят на Аненски (филолог-класик, преводач, крупен министерски чиновник) нямало авторитета на символист, като свой, по времето, когато усещал върху себе си и въвел именно като мерило, имащо право (с течение на времето това станало очевидно!) и таланта да съди нелицеприятно за най-шумните и известни съвременници.
Каквото и да се случвало, той не се утвърдил с тази си роля и не направил някакви други постъпки, не успял. Поетът починал от сърдечен пристъп в Царскоселския влак на 30 ноември 1909 година.
Втората книга от стихотворения – „Кипарисов ковчег” – останала незавършена. По-късно я пуснал Валентин Кривич, син на Аненски. Но и тук не провървяло особено на поета – синът му се отнесъл към творчеството на бащата не много внимателно и до днес остават разногласията по съставянето на „Кипарисов ковчег” (читателят може да сравни вариантите, връщайки се към сборника „Избрано” (1987) и „Стихотворения и трагедии” (1990).
Оригинал:
_________________________________________________________________
. Анненский «впитал в себя» мир античной культуры и стал «древнегреческим драматургом» — автором нескольких стихотворных драм на античные сюжеты (в ряду тех «пьес для чтения», которые были широко распространены в творчестве поэтов-символистов, достаточно назвать имена Блока, Брюсова, Вяч.Иванова, Сологуба). Как переводчик лирики, он «впитал в себя» идеи и мотивы европейского модернизма, декаданса, символизма (поэзия Бодлера, Верлена, Рембо, Малларме, Прюдома, Леконта де Лиля, Ш. Кро), которые в сочетании с русской классической традицией философской лирики (в первую очередь — Тютчева) и дали толчок новому оригинальному явлению в русской литературе — поэзии Анненского. Продолжая эту тему, можно увидеть, например, как педагогическая деятельность Анненского, всегда ориентированного на проблемы народа («...впитать в себя этот мир...»), в сочетании с природной интеллигентностью («... и стать им, делая его собою...») привели к тому, что «в русской поэзии первого десятилетия XX в. наиболее сильными стихами "гражданственного" плана,— по мнению известного блоковеда П. Громова,— являются "Старые эстонки" и "Петербург" Анненского».
Точно установить, когда начинается творчество Анненского, представленное в двух его стихотворных сборниках (второй увидел свет после смерти поэта), в каком порядке были созданы его произведения, невозможно. Анненский, за немногим исключением, не датировал своих стихотворений, не публиковал их в периодике, а для сборников группировал по собственной, внутренней логике. На основании его письма к А. В. Бородиной от 7.1.1901 («...занялся подбором всех своих стихотворений и стихотворных переводов, которые думаю издать отдельной книжкой») можно заключить, что состав будущих «Тихих песен» в основном определился за три года до публикации (1904).
Сам факт публикации прошел в литературном мире почти незамеченным. Да и не мудрено: на фоне яркой, громко заявлявшей о себе даже названиями книг («Шедевры» Брюсова, «Будем как солнце» Бальмонта, «Золото в лазури» Белого, «Стихи о Прекрасной Даме» Блока) символистской поэзии «Тихие песни», автор которых укрылся за псевдонимом Ник. Т-о, могли рассчитывать на успех только при исключительном стечении обстоятельств. «Мэтр» Брюсов откликнулся вежливо-снисходительным одобрением начинающему поэту, два года спустя молодой Блок, отметив «печать хрупкой тонкости и настоящего чутья» на ряде стихов, зафиксировал и «наивное безвкусие», и «декадентские излишества», а также «невзрачный эпиграф и сомнительный псевдоним». Впрочем, в письме Г. Чулкову (1905) Блок выразится иначе: «Ужасно мне понравились "Тихие песни" [...]. В рецензии старался быть как можно суше...»
В общем можно сказать, что первая книжка стихов мало что изменила в жизни Анненского. Вышедшие чуть раньше небольшими тиражами оригинальные трагедии Анненского на сюжеты античных мифов («Меланиппа-философ», 1901; «Царь Иксион», 1902; «Лаодамия», написана в 1902, опубликована в 1906) еще в меньшей степени могли претендовать на внимание широкой публики. Как ни странно, но большее значение для судьбы Анненского имели события 1905 г., к которым он недвусмысленно выразил свое отношение, защищая учеников своей гимназии, выступивших против государственной политики. В результате ряда перипетий он был переведен на должность инспектора Петербургского учебного округа — видимо, из высочайших соображений сокращения влияния на подрастающее поколение.
Творчество между тем шло своим чередом. Завершился перевод трагедий Еврипида, и шли переговоры об их издании отдельной книгой; была написана четвертая стихотворная пьеса — вакхическая драма «Фамира-кифарэд» (напечатана посмертно, в 1916 г. поставлена А. Таировым на сцене Камерного театра), продолжалось создание литературно-критических статей о русской и западноевропейской литературе, составивших две «Книги отражений» (1906, 1909); рождались и новые стихи — но по преимуществу оставались известными лишь друзьям дома. Лишь 1909 г. оказался переломным в отношениях Анненского с литературным светом.
У этого «перелома», можно сказать, были две причины. Одна — объективная, связанная с противоборством в эстетике и философии символизма двух мировоззренческих концепций — «дионисийства» и «аполлинизма»; другая — субъективная, а именно — «пропаганда» в петербургских литературных кругах творчества и личности Анненского юным Николаем Гумилевым.
Максимилиан Волошин, вспоминая о периоде формирования символистского журнала «Аполлон», Сергей Маковский как инициатор создания и главный редактор «Аполлона» пригласил Анненского к сотрудничеству. Однако круг авторов и читателей нового журнала символистов оказался недостаточно восприимчив к уровню мышления Анненского.Включение Анненского как поэта и критика в современный ему литературный процесс оказалось далеко не триумфальным. Договоренность о публикации стихов была нарушена. Сказалось, видимо, в некоторой степени и то, что в литературном мире Анненский (филолог-классик, переводчик, крупный министерский чиновник) не имел авторитета как символист, как свой, в то время как ощущал он себя и вел именно как мэтр, имеющий право (с течением времени это стало очевидно!) и талант судить нелицеприятно о более шумных и известных современниках.
Как бы то ни было, ни утвердиться в этой роли, ни сделать каких-то иных шагов он не успел. Поэт скончался от сердечного приступа на Царскосельском вокзале 30 ноября 1909 г.
Осталась незаконченной вторая книга стихов — «Кипарисовый ларец» — ее в следующем году выпустил Валентин Кривич, сын Анненского. Но и здесь поэту не повезло: сын не слишком-то внимательно относился к творчеству отца, и потому в отношении посмертно опубликованных стихов до сих пор сохраняются разногласия по составу «Кипарисового ларца» (читатель может сравнить варианты, обратившись к сборникам «Избранное» (1987) и «Стихотворения и трагедии» (1990).
Няма коментари:
Публикуване на коментар